Первые настоящие картины, которые я увидела в жизни, были вот эти два портрета грузинских девушек. Папа нежно произносил имя их автора: Тенгиз Соселия — с этого художника началась “горелея” Горелика, и об этом сам собиратель рассказывает в своей книге.
А у меня с восточными прелестницами сложились свои отношения.
Когда мне было лет шесть, пришли к нам в дом двое дядек, то ли починщики, то ли ломальщики, и принялись совершать свой нелегкий труд в той комнате, где я играла на диване. Один из них, народный балагур, начал комментировать картины, висящие на стенах. Наезды типа “я бы лучше нарисовал” или “художник от слова “худо” меня не зацепили, но вот когда он принялся за писаную — буквально- красавицу, которую я обожала (на фото “Песня Тбилиси” Тенгиза Соселии), я насторожилась.
Починщик, видимо, это заметил, стал работать на меня, и не балуя разнообразием, повторил несколько раз, что таких глазищ у девок не бывает и такая живопИсь никому не нужна.
Я громко крикнула что-то вроде: “зато это очень красиво!” и удалилась (или не удалилась, не помню).
А позже услышала, как папа хвалил меня знакомым за раннюю высоколобость и даже процитировал мой протест так “Дядя, как вам не стыдно, это же по цвету красиво!”
Папа много раз потом пересказывал эту историю разным людям, не меняя цитату.
И я искренне верю, что это меня подвела память, и именно так я и пристыдила малограмотного починщика.
